Ой, мне так много сказать надо, и как все успеть-то?
Напишу только, что сейчас я взяла с места в карьер и, если все выгорит, то буду.. ну да, счастлива.
Только приехала, завтра подробнее напишу, быстрее, пока не забыла.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Нежданно-негаданно все сорвалось. Надежда - глупое чувство.
И почему вы с самого детства сначала дружите с нами, потом любите нас, а потом женитесь на блондинке с оксфордским прошлым спустя месяц знакомства?
Мне так оглушительно не все равно, как будто на горло цепь намотали и дернули с обрыва.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Знал ли ты, что найдешь меня тогда, знала ли я, что обрету. Мы тогда еще смеялись, что, если проткнуть Землю, мне по тоннелю можно будет добраться прямиком к тебе, я прыгну вниз и буду падать, очень долго, так, что смогу заснуть, а потом ты подхватишь меня, засмеешься, увидев мой ночной колпак, и я проснусь.
Как бы сделать это, чтобы не нарушить земную ось, нашим взаимным притяжением пойти наперекор притяжению земному, мы молоды, мы тянемся друг к другу, у нас хватит сил на все.
Я целиком состою из ощущений, то, как я воспринимаю окружающий мир, то умиротворение, что проникает в меня, - все это глубоко-глубоко, так глубоко, что все остальное не может проникнуть, потому что тихое солнце, греющее изнутри, не пропускает холод, и мне всегда тепло, а когда ты рядом, оно светит еще сильнее, и мне становится жарко даже под проливным дождем всепроникающим, даже под ледяными взглядами людей окружающих незнакомых, даже если рядом только твой голос из телефона, даже если рядом только твои буквы, - все равно греет.
Я накапливала солнце, впитывая его из глаз теплых карих, с блестящих черных волос, собирала, накапливала, растила, вырастила. Оно оживляет, даже когда я осознаю, что нам никогда не построить тоннель, не перелететь, не пересечь, не превозмочь.
Почувствуй это вместе со мной, ощути, как мурашки бегут по коже, я ведь знаю, у нас схожее восприятие, я уверена, что смогу передать тебе это через расстояние и получить в ответ усиленное тысячекратно.

Внеплановый конец света, да? Я снова все проспала.
Наползли свинцовые, угрожающе погромыхали, подавили на виски, да и ретировались благополучно, даже без дождя, хотя в центре, по слухам, гроза была той еще, но до нас не долетело, как всегда.
Они предлагают выгулять меня. Я, что, загрустившая собачка? Выгулять, а заодно и познакомить с друзьями-друзей, а мне эти друзья-друзей не нужны совершенно. Да и как мне это сказать, чтобы как можно вежливей, и чтобы как можно больше передать благодарности за беспокойство обо мне и как можно меньше раздражения оттого, что в чужую жизнь-то не хорошо лезть.
Сегодня ко мне в кафе совершенно неожиданно подсел очень симпатичный молодой человек. Я довольно спокойна и вежлива, иногда даже чересчур вежлива и спокойна, но на такие предложения обычно реагирую очень негативно, даже сама не в силах объяснить, почему, если подсевший человек весьма привлекателен с первого брошенного взгляда.
А сегодня мой неожиданный собеседник был с правильным взглядом и, прежде чем сесть, поставил кружку на стол, на этот звук я подняла глаза, и он правильными словами сказал нечто наподобие "посмотрите, здесь одни парочки, вы не считаете это дискриминацией по отношению к одиночкам?" И, что удивительно, мне не захотелось ни грубо ни вежливо отказать ему.
Он был, наверное, из тех людей, которых Фиби из Друзей называла "родственной душой".
Сегодня в наполненной солнцем многомиллионной Москве меня нашел мой кареглазый родственник-по-душе, и наш разговор был именно что по душам. Иногда он заговорщески наклонялся ко мне, и я чувствовала, что от него пахло чем-то дорогим и знакомым, кажется, я уже исподтишка прыскала подобный запах на бумажку в каком-то косметическом магазине, а потом бумажка полгода лежала у меня в кармане. Я иногда извлекала ее оттуда и с наслаждением вдыхала этот запах, бумажка скоро помялась, а потом я где-то ее потеряла, видимо, она просто и прозаично выпала.
Этот запах отчетливо вспомнился мне, ведь он стоял в ассоциативном ряду сразу же после свежих рубашек, висящих на лождии, - когда я была маленькой, я с упоением нюхала рубашки отца, которые почти высохли и замечательно пахли на июньском солнце.
А мой собеседник, словно специально подражая моей речи, мимике, обращался ко мне на "вы", щурился, говорил почти так же.
- Мы сидим вместе, но мы не пара. А они смотрят на нас и думают, что мы пара. Как вам такой небольшой обман?
- Великолепен, - улыбаюсь, - еще немного подобной лжи и мы с вами сможем править миром.
Я словно встретила старого друга, с которым мы виделись некоторое время и долго разговаривали без особых углублений в личные подробности, а потом просто перестали созваниваться и видеться до этих самых сегодняшних пор, когда встретились в кафе и, без особых вводных слов, перешли к старым любимым темам.
Потом мы попрощались, оплатили счет и, выйдя из кафе, пошли в разные стороны. Но даже если бы мне надо было идти направо, как и ему, я все равно пошла бы налево, потому что знать, что будет дальше с моим родственником-по-душе, мне не хотелось. Хотелось только оставить вот это момент, который, кажется, окончательно меня восстановил.

Зачем сводить меня с кем-то из их знакомых, когда вокруг столько потрясающих неожиданных встреч, и зачем разменивать внезапные моменты на заранее расписанные и далеко предугаданные встречи? Я никогда не соглашусь знакомиться с кем-то "по совету", даже если это будет сын английского лорда в очаровательно повязанном шарфе и с очаровательным карим взглядом сквозь не менее очаровательные очки, просто потому что это будет предопределенность. А она, как мне кажется, самый настоящий страх всего моего поколения.
Нет, я не ищу никого. Я не страдаю по Т., который от меня черт знает за сколько километров, я понимаю, что мы уже вряд ли когда сможем увидеться, разве что я накоплю денег и уже самостоятельно приеду к нему, но стоит ли ждать этого момента, отказываясь от всех тех случайностей, что щедро подсовывает мне Судьба?

Я упиваюсь этим запахом мокрого асфальта, и эти ласковые все еще несильные солнечные лучи придают мне сил.
Москва вздыхает после грозы, и, взглянув на тучи, кажется, можно услышать шипение, когда их пронзает солнечный луч. На той стороне Москвы, где был конец света, снова все налаживается, я это вижу.
Хорошо, что мы не Тайланд, И хорошо, что дожди идут не только ночью.

Потихоньку начинаю копить.
Т., сегодня я, сама поражаясь своему нахальству, с двадцатью рублями в кармане зашла в магазин выбирать себе синтезатор. Ну а что же.
Я давно уже грежу о том, как буду мучить соседей целым днями (а если разгуляюсь, то и ночами), поэтому среди синтезаторов вела себя как маленькая девочка среди кукол барби: ходила, почти не дыша, касалась пальцами то Ямахи, то Касио, ловила себя на желании потянуть за чей нибудь рукав и, по-щенячьи посмотрев снизу вверх, сказать: "Купи, а?"
Ко мне с предложением попробовать инструмент подошел консультант, молодой, высокий, с явной насмешкой "вижу-тебя-насквозь-все-равно-ничего-ты-не-купишь" во взгляде. Я всегда робею перед такими людьми, и только потом уже, выходя из магазина, делаю лицо чемоданчиком и по-бюргерски протягиваю "какие там неприятные консультанты".
"Или, если хотите, я вам сыграю, чтобы показать звучание,"- внезапно говорит он мне.
"Элювиум, радио балет знаете?"-спрашиваю, стесняюсь. Он поднимает брови,усмехается и немного ядовито: "А что попроще? К Элизе, например."
"А что это?"
Он делает страшные глаза, начинает очень медленно что-то играть. Я, далекая ото всего, что связано с музшколой, и то скривилась. Заметив это, он сделал какой-то совершенно мерзкий издевательский жест, приглашающий меня к синтезетору.
"Я умею играть только это." И начала играть. И даже получилось, хотя поначалу пальцы дрожали так, что по клавишам не попадала, поэтому начинала заново раза три. Под конец ядовитость с лица консультанта исчезла, а он, пробормотав про выпендреж, отошел к другому покупателю.
Да, это все, что я умею играть. Зато эту мелодию я часами заучивала, просто запоминая положение пальцев относительно двух и трех черных клавиш (как это, октава?)

Сижу окоченевшая в шерстяных носках, постукиваю в ритм музыке пальцами и вспоминаю, как во все глаза смотрела за тем, как ты играешь. А потом оборачиваешься и жалеешь, что я не могу сыграть с тобой в четыре руки, а ведь у меня широкая ладонь. Тогда-то я и начала заучивать ставшую уже нашей мелодию.
Т., я говорила, что поначалу влюбилась именно в твои пальцы?
Что-то мне совсем не спится от этих воспоминаний.

Ай, как все хорошо! Легко дышится, легко верится в то, что все легко будет, бывало такое разве что раза два за всю жизнь, или было так давно, что и не помнится даже.
Поется во все горло, звонко и громко, от души, и получается так хорошо, что удивляешься: а отчего же раньше-то не получалось?